Тьма никогда не была его подружкой. Будучи еще в детском возрасте, он прятался от оной под защитным куполом всех малышей — под одеялом — и при всем своем желании не раскрыл бы глаз. То, что было сокрыто в сумраке по мнению маленького Уилсона, столь богомерзко и невообразимо для среднестатистического разума яппи, что не имело право быть в мире совершенно нормального человека. Часть его существа знала, что есть в этом страхе нечто абсурдное и нелогичное, что, закрывая глаза, он все равно убегая от тьмы попадает в объятия оной же, совершенно бесчестно попадает каждый раз! Но Уилсон не размыкал век, он просто не мог. Но сегодня у юноши был повод показать своим страхам средний палец и направиться прямиком в зев тьмы. Разумеется, Уилсон никогда не показывал средний палец, поскольку понятие о недопустимости оного выработалось в семье и прочно засело в сознании, однако нарушить другое правило был вынужден. Он как можно тише вышел из спальни Когтервана, попутно облачаясь в свое повседневное одеяние, на ходу одел кроссовки и, не зашнуровав оные, вышел вон из гостиной. Юноша отлично знал, что за несоблюдение режима последует наказание, но сие волновало меньше всего, поскольку его вещь вне пределов его территории.
Вчерашний день, солнечный, теплый, не предвещал беды: Уилсон неторопливо направлялся в гостиную своего факультета, держа в руках неизменную книгу — сборник рассказов Говарда Филлипса Лавкрафта. Ему нравилась мрачная философия, особенно хорошо идущая после ужина. Уилсон в общем был доволен всем, кроме шумной компании слизеринцев, внезапно возникнувшей на его пути. Студент планировал спокойно обойти молодых людей, но те, изначально перекидывавшиеся похабными анекдотами, тут же замолкли, стоило юноше попасть в их поле зрения. Уилсон не растерялся — подобное случалось с ним не единожды — а посему он с тем же равнодушным видом прошел мимо стайки слизеренцев.
— Эй, толстяк! Стоять!
Он знал, что рано или поздно это раздастся, а оттого даже не вздрогнул, когда чья-то тяжелая рука приземлилась на его плечо. В коридоре все с той же незаинтересованностью сновали прочие студенты, и Уилсон не подивился и этому — слизеринцы, что сейчас окружили его, выглядели достаточно устрашающе. Он и сам, окажись на месте кого-нибудь из прохожих, поспешил бы убраться поскорее восвояси, дабы не попасть под горячую руку.
— Стою, — произнес Уилсон, не потрудившись посмотреть на своего «нового знакомого». Свита «зеленых жилеток» хихикала в манере гиены и вовсю рассматривала свою жертву. Они выглядят старше меня, — успел подумать Уилсон, перед тем, как его беспардонным образом крутанули в другую сторону, совершенно противоположную намеченному маршруту.
— Что читаешь, свинка? — лыбился «вожак своры». Уилсон по-привычке было хотел продемонстрировать темную обложку книги, но, вовремя вспомнив, кто пред ним, лишь прижал сокровище к себе, сделав величайшую ошибку — доказал слизеринцам, что вещь ему дорога. Спустя мгновение книга оказалась в руках одной из зеленых жилеток. Глаза, пораженные косоглазием, позволяли Уилсону смотреть на собеседника в упор, в то время как оному казалось, будто когтевранец смотрит куда-то сквозь него, а оттого юноша безбоязненно зрительно пожирал своего обидчика, запоминая каждую деталь. Кудрявые черные волосы, невысокий рост, хилое телосложение. Нос курносый, — перечислял про себя, до момента, пока вожак своры вновь не подал голос:
— Не хочешь обратно свою книженцию, хрю-хрю? — кто-то из толпы одобрительно захихикал, оценив шутку своего главнокомандующего, а Уилсон про себя решил, что у того неплохо получается изображать свинку.
— Я бы на твоем место отдал книгу, — произнес юноша, в упор глядя на главную жилетку, но в ответ получил лишь недоумевающий взгляд и волну взрывного смеха гиен. Главарь же был отнюдь не весел: махом руки он повелел своей своре замолчать, а затем отвесил жертве подзатыльник.
— Что за дерзость, мясо? — хрипло спросил слизеринец, чьи глаза источали злобу и агрессию. Уилсон не знал, чем так рассердил своего обидчика, но раскрывать рта во второй раз не стал, поскольку... кто знает, что последует за подзатыльниками? А дальше все произошло чересчур быстро: свора заколыхалась, волнительно зашепталась и поспешила убраться с места притупления, прихватив с собой детище Лавкрафта. Уилсон, наконец освобожденный от увесистой руки слизеринца, в страхе обернулся и увидел идущего по коридору преподавателя. Юноша, не славящийся превосходным зрением, не мог определить принадлежности и род занятий учителя, но предположил, но сие в общем-то и не важно. Теперь он свободен и может безбоязненно вернуться в гостиную своего факультета! Книга, — ударило в голову, и настроение сразу упало. Впрочем, Уилсон знал, где будет покоиться его вещь. Книги у когтевранца таскали не единожды, и, надеясь, наверное, на трусость своей жертвы, постоянно прятали в коридоры Слизерина. Сейчас Уилсон, преодолевая свой страх, спускается именно в них. Его вчерашние обидчики навряд ли оказались изобретательнее предыдущих, а посему его сокровище должно было лежать где-то за одной из колонн. Он шел торопливо, но все же относительно аккуратно и бесшумно, насколько позволяли его габариты. Две вещи пугали Уилсона: преподаватели, что могли обнаружить его, и приведения, любящие сновать по подземелью. О подобных ему не спящих учениках юноша и не задумывался.

Отредактировано W.P.Higgsbury (2014-06-28 18:28:27)

Нежданно-негаданно из-за одной из колонн показался студент-сверстник, принадлежащий факультету Слизерин, что, впрочем, было неудивительно — все же, мы в подземелье. Уилсон бегло оглядел новоявленное препятствие, про себя отметив, что лицо незнакомца не мелькало в толпе в тот день. Он исключал возможность обыкновенного забытия черноволосого, но не исключал отсутствия у оного хоть капли разума. Иначе бы незнакомец не стал задавать лишних вопросов.
— Джордж, я мистер Боб Грей, известный также как Танцующий Клоун Пеннивайз. Пеннивайз, познакомься с Джорджем Денбро. Джордж, познакомься с Пеннивайзом. Теперь мы знаем друг друга. Я тебе не чужой, и ты мне не чужой. Правильно я говорю? — Уилсон бегло процитировал реплику персонажа из романа Стивена Кинга «Оно» и поспешил обойти слизеринца «Джорджа», предположительно, прибывавшего в замешательстве. Книга — единственное, что волновало юношу в тот момент, и он не позволит каким-то новоявленным «Джорджам» сорвать его простейший план. Неторопливо он стал подходить к каждой колонне и тщательнейшим образом осматривать оную. Подземелье — не самое освещаемое место в Хогвартсе, а оттого Уилсон пожалел, что не прихватил с собой фонарик. Впрочем, в слабом свете свечей что-то поблескивало, там, в углу, у самой дальней из колонн. Воодушевленный студент быстрым шагом идет к источнику блеска и — о чудо! — его книга! Позолоченные буквы на обложке до этого момента казались Уилсону слишком вычурными, но сейчас сослужили отличную службу. Он прижал свое сокровище к себе, забыв про все на свете. Уилсон, неплохо было бы объясниться перед этим молодым человеком, — наставительный тон зазвучал в голове, напомнив материнский голос, чем омрачил радость от находки. Поджав губы, юноша, крепко прижав к себе книгу, словно слизеринец мог ее отнять, заговорил в своей неспешной манере:
— Я просто разыскивал то, что по-праву принадлежит мне. Прости, что испугал тебя и отнял твое время, — он не был уверен, что в действительности испугал незнакомца, но правила неожиданного-появления-из-темноты гласили, что надо поступить именно так.

Отредактировано W.P.Higgsbury (2014-06-29 15:51:24)

Уилсон не зря засомневался насчет интеллектуальных способностей своего нового незнакомого. Назвать творение Кинга ребячеством может только последний невежда, хотя сам Кинг не отрицает, что использует в своих произведениях юмор. Впрочем, юноша не стал обижаться или возмущаться по этому поводу — весьма глупо полагать, будто каждый ученик Хогвартса знаком с такой замечательной вещицей, как книга.
Уилсона назвали забавным, хотя тот еще не улыбался. Это заставило юношу на несколько мгновений задуматься, что именно он сказал забавного, но потом он вспомнил, кто перед ним и перестал заморачиваться. Слизеринцы всегда являлись странными субъектами, впрочем, никогда юношу не интересовавшими, сколь не был он любителем всего абсурдного и за рамки выходящего. Этот малый открыл для когтевранца еще одно качество, присутствовавшее  в зеленых жилетках, — отсутствие воспитания и морали. Уилсон не возмущен и не удивлен. Он привык к невежеству, а оттого спокойно выдает своему новому незнакомому всю интересующую его информацию:
— Зовут меня Уилсон, я учусь на третьем курсе и люблю читать различные готические романы, к коим относится содержимое сборника Говарда Филлипса Лавкрафта «Иные боги». О произошедшем инциденте я не рассказал учителям по одной простой причине: они зададут еще больше вопросов, чем ты, а это порядком раздражает, — завершила речь маленькая, сдержанная улыбка, как и наставляла мать, — а теперь, после того, как ты удовлетворил свое любопытство по поводу моей персоны, я тихо удалюсь.
Уилсону не хотелось идти в кромешной темноте в полнейшем одиночестве, но и попросить у этого субъекта помощи с его точки зрения странно, а посему юноше оставалось только сильнее сжать книгу и дождаться разрешения на уход.

Отредактировано W.P.Higgsbury (2014-06-29 16:59:36)

Уилсон внимательно рассматривал пробежавшую мимо крысу. Ее серо-бурая шерсть не лоснилась, кое-где виднелись проплешины. Возможно, она чем-то больна. Возможно, она покусает кого-нибудь. Уилсону в общем было все равно. Его Молох, скорее всего, сейчас преспокойно дремала. Это самое главное.
— Спасибо. Доброй ночи, — зачем-то сказал юноша. Вероятно, простая привычка, не более. Он повернулся и торопливо побежал по лестнице.
Уилсон плохо разбирался в природе призраков, а оттого имел полное право их бояться. Но и бездействовать как-то глупо. А посему он просто вернется в покои Когтеврана.
------> обратно.

офф: я не знал, что писать ._.

Отредактировано W.P.Higgsbury (2014-07-04 10:46:31)